Вторник , 19 Март 2024
  8 (800) 200-05-07
Телефон доверия по вопросам
нежелательной беременности и абортов
БЕСПЛАТНО для регионов РФ
Главная » Истории из жизни » Прерванная жизнь

Прерванная жизнь

Православные психолог и историк из Санкт-Петербурга — Мария Паршина и Анастасия Павлова предложили грустную тему – об абортах, какое влияние не родившиеся дети оказывают на нас, появившихся на свет после аборта, как мы переживаем аборты среди членов нашей семьи.

Немного истории абортов в мире и нашей стране в разное время, Анастасия Павлова:
— Мы часто слышим о том, что аборт — это дело и решение матери. Это не так. Искусственно прерванная жизнь остаётся шрамом на сердце каждого члена семьи, в том числе и детей, рожденных после аборта.

Я знаю, что между мной и сестрой есть не родившиеся братья или сестры. У меня осознание, что у нас в семье есть еще люди. Я могу за них молиться. Для меня это стал разговор с Богом, появились вопросы, что в этой ситуации делать. Это не мой грех, но я являюсь частью семьи и те не рожденные дети – тоже часть нашей семьи.

Я знаю, что в нашем роду делали аборты. Хотя мама была некрещеной, когда делала аборт, все равно болезненно это осознавала, бабушка переживала и страдала. В нашей семье вера не передавалась от одного поколения другому, крещение и воцерковление произошло у нас в одно время.

Родственники делали все, чтобы замолить грех: покаялись, исповедовались, помогали в домах малютки, в детских хосписах.

Аборты делались и в Древнем мире, и в Средневековье, и до революции в нашей стране, но не так было распространено, как в 20 веке. К тому же раньше о такой процедуре говорили, сокрушаясь, а в современном мире аборт приравнивают к обычной операции.

Никто не осуждает наших бабушек и мам, хочется разобраться, как получалось, что наши женщины становились заложницами ситуации. Если берем дореволюционную историю, то слово «аборт» тогда не звучало. Вместо латинского «абортус» – выкидыш, говорили «избавление от дитя». Было много народных средств для этого – от поднятия тяжестей и прыжков до горячих ванн с определенными травами до хирургических манипуляций местных «лекарей». Аборты были запрещены в дореволюционной России. Врачей наказывали за убийства младенцев в утробе, операции делались тайным образом.

В ноябре 1920 года мы стали первой страной, где были легализованы аборты. Решение было вызвано разными причинами. Много семей из деревень переехало в города. После революции женщины стали наравне с мужчинами, они принимали участие в жизни страны – служили комиссарами, трудились на фабриках, управляли страной. Такая неудобная функция, как деторождение и уход за малышом, могла вывести женщину из строя. К тому же в обществе многое, что было ранее запрещено, стало открытым – например, сожительство, проживание мужчины и женщины без регистрации брака.

Позже, поняв, что рождаемость резко падает, что страна потеряла много мужчин за время первой мировой войны, а также, что государство находится в полувоенном положении, в 1926 году правительство принимает некоторые ограничения на аборты. В частности, было запрещено прерывание первой беременности, а также нежелательны аборты не по медицинским показаниям.

А через 10 лет при И.В.Сталине был введен запрет на аборты. Генсек понимал, что нужны меры для повышения рождаемости, так как была нестабильная военная обстановка, кроме того, была убыль населения из-за абортов, начинающихся репрессий. В стране появлялись такие плакаты, изображавшие счастливую маму и ребенка в лучах солнца, с надписью: «А я могла бы сделать аборт». Пошла популяризация семьи, много говорилось о материнском счастье. Были и юридические санкции: за проведение аборта врачу грозило наказание до пяти лет уголовной ответственности, а пациентке – выговор на работе, при повторной операции – штраф 300 руб.

Официальная статистика абортов сократилась, но заложенная в 1920 году установка – женщина в первую очередь служит обществу, осталась. Конечно, соотечественница могла быть матерью, но важнее всего – долг перед страной. Аборты ушли в подполье. Врачи, боясь наказания, не брались за операцию, а прерывание делали люди, которые не имели отношения к медицине. В связи с этим было два страшных явления в те годы. С осложнениями при подпольном аборте (кровопотеря, например) женщина не обращалась в больницу за помощью. Она боялась, что из медучреждения отправят справку на работу, и за нелегальный аборт она получит выговор. Как ей было больно и физически, и душевно, и она максимально старалась это скрыть. Другое страшное явление было менее распространенным и встречалось в определенной прослойке общества: женщина рожала и убивала своего младенца.

Когда наступила Великая Отечественная Война, проблема абортов ушла сама по себе. Рекомендую книгу Светланы Алексиевич «У войны не женское лицо». Там много разных деталей: например, женщины настолько теряли женственность, так как их организм подстраивался под военную ситуацию, что у них прекращались дни женского недомогания. Одна из сцен в книге: молодая женщина идет по дороге и с ужасом замечает, что у неё льется кровь. Она не сразу поняла, что это возобновление периодов.

Несмотря на то, что государство провозглашало ценность семьи, материнства, запрещало аборты, тем не менее, после войны прерывание беременности все равно было.

Аборты были связаны с экономическими и материальными условиями. Порой женщины, оставшись после войны без мужа, одни поднимали детей. У них не было уверенности, что они смогут выжить. Эти слова не в оправдание абортов. Я пересказываю то, что говорили наши бабушки. К тому же в обществе считалось, что, родив одного-двух малышей, женщина уже себя реализовала, как мать. Обратимся опять к плакатам, фотографиям из журналов и газет тех лет. Как изображалась обычная советская семья — мама, папа и один-два ребенка. Еще вспомните свое детство: как в вашем классе относились к ребятам из многодетных семей, и много ли их было?

В июле 1955 года в Женеве прошла встреча лидеров западных стран и СССР. С нашей стороны был Н.С.Хрущев. Советскому союзу были выдвинуты определенные условия для снижения накала холодной войны. Среди главных требований: сокращение вооруженных сил, осуждение деятельности Сталина и снятие запрета на аборты.

Мы легализовали процедуру прерывания беременности в 1955 году. Примечательный факт, страны, которые требовали от нас дать право выбора женщинам, сами не торопились с легализацией абортов. Так, в Англии подобные процедуры были разрешены в 1967 году, в США – в 1973, а во Франции (эта страна ассоциируется со свободными нравами, раскрепощенностью в отношениях) – только в 1979 году.

Статистика абортов в СССР была долгие годы засекречена. Позже, в начале 90-х Госкомстат открыл некоторые цифры: в 1964 году было зафиксировано самое большое количество абортов – 5,6 млн. или 160 абортов на 1000 женщин. Это рекордное число не только в советском союзе, но и во всем мире.

В 80-е годы у нас число абортов снизилось, потому что улучшилась жилищная ситуация, наступила стабильность в стране. Тем не менее, по официальным данным в 80-ые ежегодно совершалось около 4 млн. абортов, а по неофициальной — до 9 млн.

С 1960 по 2008 год совершено 185 млн. абортов. Это в несколько раз больше, чем погибло во время Великой отечественной войны!

Высказываются по этой теме разные специалисты — экономисты, врачи. Они объясняют огромное число абортов плохими нестабильными условиями. Например, в сталинские времена многие люди жили в бараках, это даже не коммунальные квартиры, при Хрущеве соотечественники стали получать однокомнатные или двухкомнатные квартиры, в которых многодетную семью разместить трудно. Можно возразить: насколько лучше условия были в дореволюционной России, а тогда рожали по 9-12 детей, особенно в деревнях? Но мне кажется, ответ надо искать в другом. Не в материальных условиях, а в том, что было в голове и в сердце. Те установки, заложенные в 1920 году, сохранились в людях несмотря на то, что их заменили на другие. Например, с 1930-х годов говорили, что женщина должна быть не только матерью, но и полноценным членом общества. Правда, такой она может быть только тогда, когда она работает и приносит пользу государству. Вспомните фильмы советского времени – героини обязательно работают на заводе, руководят отделом, являются комсоргом или парторгом, а роды и воспитание детей – это на втором плане. До революции же девушки с детства знали, что самое главное предназначение женщины быть матерью, перед ними был всегда образ Пресвятой Богородицы. При этом ошибаются, когда говорят, что до революции женщины не работали. Работали и немало, я читаю лекции по теме женщины-предпринимательницы и могу сказать, что представительницы прекрасной половины, начиная с 18 века, делали ничуть не меньше мужчин в экономическом плане. Это было и среди дворянок, но при этом, повторюсь, на первое место выдвигалась роль матери, жены.

Если уйти из экономики и вернуться к душам бабашек и мам, то видим, что им с детства говорилось, что они должны послужить обществу – своими способностями, силами, но не как матери. Исторические предпосылки живут внутри каждой из нас. Несмотря на то, что мы возвращаемся к вере, Церкви, тема выбора встает, (не только об аборте) – быть в семье или реализоваться как самостоятельная личность. Эти корни глубокие, это то, чему нас приучали в течение 100 лет.

Психологический аспект, путь к покаянию и миру, Мария Паршина:

В каждой семье в том или ином поколении был один, два, а то и больше абортов. Мы знаем, что невозможно узнать себя, не познакомившись со своим родом.

Я вижу, к сожалению, что сейчас тоже к аборту относятся довольно легко.

Четыре года назад сама была свидетельницей вопиющего случай. Обратилась в женскую консультацию за направлением к врачу, чтобы подтвердить беременность. В регистратуре девушка, совершенно не желая меня обидеть, спросила:

— Вы на аборт?

Я удивилась такой реакции:

— Почему сразу на аборт? Даже не поздоровались…

А она отвечает:

— Вы же такая молодая, красивая…

-То, что вы говорите – наверное, противозаконно, — не могла не высказать ей. А если бы на моем месте была женщина, которая сомневается, сохранять беременность или нет, или боится чего-то, такое «приветствие» могло бы решить многое.

Мне подобные случаи показывают, что дело Сталина и Ленина живет.

Мы не осуждаем наших бабушек и мам, современниц, которые делали аборты, наша задача объединять поколения, искать ответы на трудные вопросы – что происходило, как сказывается аборт на последующих детях.

С точки зрения психологии аборт – это не желание нести ответственность за свои действия, за случайную связь, за некрепкий брак, за жизнь другого человека.

А материнство предполагает не только ответственность, но и любовь, заботу, нежность, самопожертвование. Отказ от рождения в пользу построения карьеры связан с тем, что кто-то не хочет сталкиваться со своей человеческой стороной, не со стороной профессионала, эксперта, психолога и так далее. Нагляднее понять материнство можно, представив картину: я — женщина, а это маленький комочек, который нуждается во мне, и мне придется отказаться от многих своих желаний, каких-то целей (хотя бы на какое-то время), потому что мне нужно будет служить этому малышу. У женщины возникнет вопрос: а как же я, как же моя жизнь? Она не понимает, что это тоже жизнь — потрясающая, глубокая и невероятная!

В моей семье не только мама, бабушка, но и прабабушка делали аборты. Последняя была медиком в Алтае, одна на большую территорию. Прабабушка была потрясающим человеком, помогала знакомым и незнакомым, спасла много жизней. И она делала аборты. Также между моим старшим братом и мной есть еще двое малышей, не появившихся на свет.

Только об абортах дети должны узнавать во взрослом возрасте. Из своего опыта понимаю, что признание моей мамы на меня, совсем юную, не произвело особого впечатления. Я видела ее слезы, а будучи тогда неверующей, не поняла, почему мама плачет. Выслушала и пошла … смотреть телевизор. Спустя только годы осознала, какую боль испытывала и испытывает до сих пор моя мама.

Когда речь идет об аборте, как правило, говорят о женщине, о некой женской истории. Зародившаяся жизнь – плод двоих, и соответственно аборт – грех обоих. Позиция мужчины в этой ситуации, его слова «мне это важно, я хочу, чтобы ты родила», ценны, значимы. Я вижу, как мои родители молятся, читают покаянные молитвы.

Мы должны понимать, что эти не рожденные дети – члены нашей семьи. Это значит, что у нас с ними должны быть отношения. А у нас — игнорирование, забывание, стирание. Как будто есть могилка, но мы туда не ходим, не хотим ничего знать о ней.

Мы говорим о чувствах ребенка, жизнь которого зародилась там, где произошло что-то страшное, где-то кто-то умирал болезненно, где другой малыш не был нужен. В результате появляется ребенок, живет, растет, но он не чувствует свою ценность в этом мире. Я со многими батюшками разговаривала на эту тему. Все во мнении были едины: ребенок, рожденный после аборта – не случайность, это огромная милость Божия и особое доверие Бога к этому малышу. Это не про то, что он какой-то исключительный или у него какая-то великая миссия. Это про то, что Господь смиловался над этой женщиной, этой семьей, этим родом и дает им еще одного малыша. В этом и противоречие, что этого младенца Господь ценит, а ребенку тяжело воспринимать и чувствовать себя частью мира. Связь между матерью и ребенком, родившимся после аборта, тоже будет сложной. Выровняются ли отношения, зависит от двух вещей: насколько сами родители каются и духовно живут, и как ребенок будет тянуться к Господу и будет ли чадо брать ответственность за то, что с ним происходит.

Светская психология говорит о понятии самооценки, а православная психология выявила еще одно важное понятие, которое не может быть покрыто самооценкой – самоценность. Это значит, что я ценен в этом мире просто потому, что я есть. Самооценку можно поднять – есть разные методики, упражнения, выявление слабых и сильных сторон. Психологи говорят, что есть в нашей жизни драмы, слезы, которые сказываются на нашей самооценке.

А самоценность нельзя поднять. Для того чтобы лучше представить, что такое самоценность, возьмем чистый лист бумаги. Весь лист — ценность человека, отрываем кусочек — это аборты в одном поколении, отрываем еще – это не рожденные дети в следующем поколении и так далее… Чем больше абортов было в нашем роду, тем меньшую самоценность чувствует каждое последующее поколение.

В современной психологии нередко встречается такой подход: во всем обвинять родителей. Сейчас легко оседлать этого «конька» и повторять: «Еще и абортом мне мать испортила жизнь, и абортом по самоценности ударила!» Это будет страшной ошибкой. Если нашему поколению даны знания о вере, то с нас и спросят больше, чем с наших мам, которые жили в другое время. С нас спросят и за осуждение родителей, за нежелание брать ответственность за то, что с нами происходит.

Родители – это святое, это не значит, что они нам не причиняли боль, не совершали ошибок, но из моего профессионального и духовного опыта вижу, что грех не почитания родителей также ложится грузом на следующие поколения. Я не говорю, что дети должны все забыть. Нет, это намного сложнее, это путь, которым должны идти вместе и родители, и дети.

Важно, чтобы какие-то слова, советы пришли в нашу жизнь вовремя. Ко мне облегчение, ощущение самоценности пришло после 27 лет, когда я начала приходить к Церкви, когда стала задавать вопросы своему духовнику. До этого времени путь был каким-то маятником, мира в душе не было. Если брать детские и подростковые годы, не скажу, что мои родители со мной хлебнули горя, но я мучила их своими обвинениями, не желанием быть частью семьи, протестами. Сейчас для меня очевидно, почему все изменилось, почему я чувствую, что на своем месте, что я ценна для Бога, своих близких. Мои родители искренне раскаивались в содеянных абортах, помогают другим детям. По молитвам духовника, по милости Божией ощутила самоценность.

Это не сразу пришло. Восемь лет просьб, молитв к Богу: «Господи, выведи меня из этого мрака, депрессии, уныния!»

Как православный психолог с 10-летним стажем работы скажу, что тему самоценности невозможно решить только с помощью специалиста. В данном случае алгоритм: здесь болит – делай то-то, там беспокоит – делай еще что-то, не помогает. Без храма, специально подчеркиваю слово «храм», потому что формула «вера в душе, Бог в душе» – не помогает. Без покаяния, без пути к Богу, Причастия – как самого важного лекарства, обретения мира, самоценности не произойдет. Конечно, Причастие — не магия, один раз причастился, и все стало хорошо. Это не простой путь.

Мне, как психологу часто больно, когда я понимаю, что мы с клиентом доходим до какой-то точки, после которой я говорю: «Больше не смогу помочь. Я сделала все, как специалист, а дальше — путь к храму. При этом я готова пойти с вами вместе на службу, готова все рассказать». Немало случаев, когда от меня клиенты уходили к другим специалистам, а потом возвращались и говорили: «Мы прошли через разные методы, школы, техники, вплоть до гипноза, заплатили десятки тысяч, а все равно болит. Давайте попробуем то, о чем вы тогда говорили». Так было с одной женщиной, она вновь обратилась ко мне через три года. Мы вместе пошли на ее первую исповедь. Ждала ее рядом. А после таинства она сказала: «Все, мне больше не нужен психолог». Это было чудо, потому что не у всех бывает с первого раза.

Александра Грипас

Читайте также

Отец Алексей Тарасов: «Было желание спасать детские жизни»

Отец Алексей Тарасов: «Было желание спасать детские жизни» После того как открылся Центр кризисной беременности ...

Из истории Андреа Бочелли

Андреа Бочелли, выдающийся итальянский тенор: «Одна молодая беременная женщина попала в больницу из-за обыкновенного приступа ...

Между жизнью и смертью

Однажды получилось так, что я переночевала в абортарии. И хочу поделиться этой историей.