Сыночек… единственный и неповторимый

Мы с мужем расписались, когда мне было 20. Спустя неделю мы получили в общежитии комнатку в 7,5 кв. метров. Очень радовались, что у нас наконец-то свой дом! Только муж сказал, что с детьми придется подождать, ведь места едва хватает нам двоим. И я согласилась.

Мы вели себя крайне осторожно, чтобы не забеременеть. Чувствовали себя как на иголках. И вот однажды, мне показалось, что беременность все-таки наступила… Я с испуганными глазами сказала об этом мужу. До сих пор помню его счастливую улыбку, словно это было вчера. Однако после этого он сразу же напрягся. Тревога оказалась ложной, зато мы с мужем узнали друг друга еще лучше.

В конце осени, как часто бывает, по городу разгулялась эпидемия гриппа. На десятой неделе беременности я попала в больницу с осложнением после этого самого гриппа – острый риносинусит. Я запомнила этот день на всю оставшуюся жизнь.

— Беременная? – спросила молодая врач. – На следующей неделе зайдешь в гинекологию в соседнем здании и быстренько сделаешь аборт. И уже потом будем спокойно тебя лечить. Ты гриппом переболела – все равно урод больной родится. Операцию тебе под общим наркозом сделают по нашему направлению.

Когда пришел муж, я мучилась ужасной головной болью, глаз у меня опух и посинел – видимо, во время откачки слизи мне повредили сосуд в носу. К тому же я была зареванная из-за того, что сказала врач. Как бы мне хотелось, чтобы муж стукнул кулаком по столу и заявил: «Никаких абортов!», но он также, как и я, верил врачам – «если надо, наверно придется…».

Не знаю, как я дожила до утра понедельника. Три ночи я не спала из-за головной боли, но еще больше болело сердце. Медсестры боялись давать мне лекарства. Мои соседки по палате устроили дискуссию. Одни поддерживали меня и ругали врачей, а другие говорили «ты молодая, у тебя еще все впереди. Вот люди делают по десятку абортов и живут нормально». А я рыдала от страха. Боялась даже не за ребенка, а из-за того, что возможно больше никогда не смогу иметь детей. К тому же эмоциональное давление и «убедительные» доводы врача в сочетании с моим нерешительным характером делали грядущую операцию практически неизбежной. Я оплакивала почти состоявшуюся смерть родного ребеночка.

Но с утра в понедельник судьба повернулась ко мне лицом. Мне дали анальгин, и голова перестала болеть, а потом меня отправили к врачу. В кабинете вместо молодой специалистки меня ждала пожилая зав. отделением. Ее лицо светилось добротой, ощущалось, что у нее за спиной огромный врачебный опыт. И даже звук ее голоса успокаивал и вселял надежду. Глядя на мое опухшее от слез и гематомы лицо, она произнесла:

— Зачем так расстраиваться? Не слушай никого. Успокойся: и тебя вылечим, и с ребенком будет все в порядке. Но к врачу сходи за справкой.

Не веря своему счастью, я пошла за медсестрой в корпус гинекологии. Специалистом оказался здоровенный мужчина в очках с толстыми линзами и со странным выражением глаз. Он молча написал в истории все необходимое и вернул ее мне. И все же я решила напоследок узнать мнение специалиста…

— Скажите… Неужели мне сейчас лучше было бы пойти на аборт? После гриппа ведь…

— Сами решайте.

— ?..

И тут он посмотрел на меня своими рыбьими глазами-линзами, и от его слов я совсем похолодела:

— Зачем тебе сейчас ребенок? Ты наверно живешь в общаге и учишься еще?

Я что-то пролепетала в ответ и поспешила прочь из кабинета. Из отделения я удалялась почти бегом, отводя взгляд при виде идущих навстречу женщин. «Абортницы» — эта мысль вертелась в моей голове. Здесь я чувствовала себя богатой принцессой, внезапно оказавшейся в гетто. Мне хотелось прикрыть живот словно сокровище, которое в этом ужасном здании кто-нибудь может отнять в любую секунду. Сейчас я смотрю с улыбкой на те мои мысли, мне даже немного стыдно – туда ведь не только из-за абортов приходят. Но тогда я боялась, что любая медсестра заметит меня, схватит за руку, потащит в абортарий – и мое сокровище будет утеряно навсегда.

Я иногда с дрожью вспоминаю те события, глядя на сына. Его ведь могло не быть – этого вредного мальчишки, получающего тройки, сочиняющего сказки, мечтающего собрать все фильмы с Джеки Чаном… Это его жизнь висела на волоске! Жизнь человека с его тревогами и мечтами, радостями и неприятностями – а не какого-нибудь комка биомассы, зародыша «неведомой зверушки»… Если бы его убили тогда – что бы сейчас жаловался мне на плохую учительницу, читал свои истории и рассказывал о том, что пережил сегодня? Возможно, это был бы кто-то другой. Возможно даже, с тем же именем. Только чуть помладше и… другой человек. С другим характером, другими мыслями и мечтами. Это был бы другой мальчик – младший братишка Сережи. А Сережи не было бы – просто из-за того, что беременность мешала маме вылечить насморк.